С детства привык 4 ноября на широкую ногу отмечать. Утром с дедом непременно в баню ходили, чтобы не омрачать светлого дня своим смердением. Бабка тем временем нам сорочки так накрахмалит, хоть селёдку воротником режь. Дед из чехословацкого шкафа китель достанет, на спинку стула повесит, чтобы расправлялся. А с полудня дверь в дом как распахнется с первыми гостями, так уж почитай до чаю с конфитюром и не закрывается. Гости идут друг за другом, отчего по полу морозцем сквозит. Вороновы, Митрохины, одноногий Василь Сергеич, какой-то дядька с усами, как у Будённого - имя запамятовал, Михаило Платонович с внуками Генкой и Алёшей. То все дедовы одноополченцы. После первого заморенного холодцом червячка мужики доставали из кисетов махру и предавались воспоминаниям. Наслушавшись рассказов про то, как деды тушинского вора под Коломной осаждали, как во втором народном пшеков рубали, как с Пожарским по Волге до Ярославля ходили, я бежал с Генкой и Лёшкой на улицу. Стасик Ляховский жил в 35-ой во втором подъезде. Ян Станиславович и Майя Петровна Ляховские почему-то к нам в гости 4 ноября не приходили. Они с самого утра садились в свою "Волгу" и уезжали на дачу. Приходилось нам с Геной и Лёшкой на спичках поляка разыгрывать.
Навалявшись в снегу, да накушамшись снегу к вечеру шли домой. Там деды уже "Интернационал" выводили баритонами. "Воспрянет род людской", - оторвавшись от казанской богородицы в углу, вклинивалась своим меццо-сопрано тетя Алла Никитична Воронова.
Где сейчас Лёшка и Генка не знаю, но праздник есть праздник.
